Поучение девятое. О том, что не должно лгать
Хочу вам, братия, воспомянуть несколько о лжи,
ибо я вижу, что вы не очень стараетесь удерживать язык свой, от чего мы легко
увлекаемся во многое зло. Заметьте, братия мои, что во всяком деле, как я
всегда говорю вам, можно приобрести навык и к доброму, и к злому: итак, нужно
большое внимание, чтобы нам не быть окраденными ложью, ибо лжец не имеет
общения с Богом. Ложь чужда Богу. В Писании сказано, что ложь от лукаваго, и
что он ложь есть и отец лжи (Ин. 8, 44). Вот, отцем лжи назван диавол, а истина
есть Бог, ибо Он Сам говорит: Аз есмь путь, и истина и живот (Ин. 14, 6). Видите
посему, от Кого мы отлучаем себя и с кем соединяемся ложью: очевидно с лукавым.
Итак, если мы поистине хотим спастись, то мы должны всею силою и со всем
усердием любить истину и охранять себя от всякой лжи, чтобы она не отлучила нас
от истины и жизни.
Есть три различных вида лжи: иной лжёт мыслию,
другой лжёт словом, а иной лжёт самою жизнию своею. Мыслию лжёт тот, кто
принимает за истину свои предположения, т. е. пустые подозрения на ближнего;
такой, когда видит, что кто-нибудь беседует с братом своим, делает свои догадки
и говорит: он обо мне беседует. Если прекращают беседу, он опять предполагает,
что ради его прекратили беседу. Если кто скажет слово, то он подозревает, что
оно сказано для оскорбления его. Вообще в каждом деле он постоянно таким образом
замечает за ближним, говоря: он ради меня это сделал, он ради меня это сказал,
он это сделал для того-то. Таковой лжёт мыслию, ибо он ничего истинного не
говорит, но всё по одному подозрению, а от сего происходят любопытство,
злословие, подслушивания [1], вражда, осуждения.
Бывает, что иной предположит нечто, и это
случайно оказывается истинным; а он после сего, желая, как он говорит,
исправлять себя, уже постоянно за всем замечает, думая: если кто-нибудь говорит
обо мне, то мне надобно знать, какое моё согрешение, за которое он меня
осуждает, и я буду исправляться. Во-первых, уже и начало сего от лукавого, ибо
он начал ложью: не зная подлинно, придумал то, чего не знал; а как может древо
зло плоды добры творити? (Мф. 7, 18.) Если же он в самом деле желает
исправиться, то, когда ему брат скажет: не делай этого, или зачем ты это
сделал, он не должен смущаться, но поклониться и поблагодарить его, и тогда он
исправится. Ибо если Бог увидит, что таково его произволение, то Он никогда не
оставит его в заблуждении, но пошлет кого-нибудь, могущего его исправить. А
говорить: я верю своим догадкам для исправления себя, и с сею целию
подслушивать и любопытствовать, - это есть самооправдание, внушаемое диаволом,
который желает строить нам козни.
Некогда в бытность мою в общежитии было мне
такое диавольское искушение, что я стал было по движениям и по походке человека
заключать о его душевном устроении, и со мною встретился следующий случай.
Однажды, когда я стоял, прошла мимо меня женщина с ведром воды; сам не знаю,
как я увлёкся и посмотрел ей в глаза, и тотчас помысл внушил мне, что она
блудница; но лишь только пришёл мне сей помысл, я стал очень скорбеть и сказал
о сем старцу, авве Иоанну: "Владыко, что я должен делать, когда я невольно
замечаю чьи-либо движения и походку, и помысл говорит мне о душевном устроении
сего человека?" И Старец отвечал мне так: "Что же? Разве не бывает,
что иной имеет естественный недостаток, однако с великим усилием и трудами
исправляет его? Потому и нельзя из этого заключать чьего-либо душевного
устроения. Итак, никогда не верь своим догадкам, ибо кривое правило и прямое
делает кривым. Мнения [2] человеческие ложны и вредят тому, кто предаётся
им". И так с тех пор, когда помысл говорил мне о солнце, что это солнце,
или о тьме, что это тьма, я не верил ему, ибо нет ничего тяжелее, как верить
своим мнениям [3]. Это если укоренится в нас, то доводит до такого вреда, что
мы думаем действительно видеть вещи, коих нет и быть не может. И скажу вам о
сем удивительный случай, который произошел при мне, когда я ещё находился в
общежитии.
Там был у нас один брат, которого очень
беспокоила сия страсть, и он так следовал своим догадкам, что был уверен в
каждом предположении своём; ему казалось, что дело происходит непременно так,
как представляет ему помысл его, и не может быть иначе. Зло со временем
усилилось, и демоны довели его до такого заблуждения, что однажды, как он,
вошедши в сад, высматривал, - ибо он всегда подсматривал и подслушивал, - ему
показалось, что он видит, будто один из братии крадёт и ест смоквы; а была
пятница, и ещё не было даже второго часа. Итак, уверив себя, что он
действительно видел это, он скрылся и ушёл молча. Потом, в час Литургии, он
опять стал замечать, что будет делать во время причащения брат, только что
укравший и евший смоквы. И когда он увидел, что тот умывает руки, дабы войти
приобщиться, он побежал и сказал Игумену: "Посмотри, такой-то брат идёт
приобщаться Божественных Таин вместе с братиями, но не вели ему давать Святых
Даров, ибо я видел сегодня утром, как он крал смоквы из сада и ел".
А между тем брат оный вошёл уже к Святому
Причащению с большим благоговением и умилением, ибо он был из благоговейных.
Когда же Игумен увидел его, то подозвал к себе, прежде чем тот подошел к
священнику, преподающему Святые Дары, и, отведя его в сторону, спросил:
"Скажи мне, брат, что ты сделал сегодня?". Тот удивился и сказал ему:
"Где, владыко?" Игумен продолжал: "Когда ты утром вошёл в сад,
что ты там делал?" Брат, удивлённый этим, отвечал ему опять:
"Владыко, я сегодня и не видел сада, и даже не был утром здесь, в киновии,
но теперь только возвратился из пути, ибо тотчас по окончании всенощного бдения
эконом послал меня на такое-то послушание". А место того послушания, о
котором он говорил, было очень далеко, и брат с трудом поспел к самому времени
Литургии. Игумен призвал эконома и спросил его: "Куда ты посылал этого
брата?" Эконом отвечал то же, что и брат сказал, т. е. что он посылал его
в такое-то село. Игумен спросил: "Почему же ты не привёл его принять от меня
благословение?" Тот, поклонившись, отвечал: "Прости меня, владыко, ты
отдыхал после бдения, и потому я не привёл его принять от тебя
благословение". Когда Игумен таким образом удостоверился, то отпустил сего
брата идти причаститься и, призвав того, который верил своим подозрениям,
наложил на него епитимию и отлучил его от Святого Причащения. И мало того, он,
созвав всю братию, по окончании Литургии, со слезами рассказал им о случившемся
и обличил брата пред всеми, желая достигнуть сим троякой пользы: во-первых,
посрамить диавола и обличить сеющего такие подозрения; во-вторых, чтобы чрез
сие посрамление был прощён грех брата и чтобы он получил от Бога помощь на
будущее время; и в-третьих, чтобы утвердить братию - никогда не верить своим
мнениям. И много поучив о сём и нас и брата, он сказал, что нет ничего вреднее
подозрительности, и доказывал это случившимся примером.
И много подобного сказали отцы, предохраняя нас
от вреда верить своим подозрениям. Итак, постараемся же, братия, никогда не
верить своим самомышлениям. Ибо поистине ничто так не удаляет человека от Бога
и от внимания к своим грехам и не побуждает его всегда любопытствовать о
неполезном ему, как сия страсть: от сего не бывает ничего доброго, а множество
смущений; от сего человек никогда не находит возможности приобрести страх
Божий. Если же по причине порочности нашей посеваются в нас лукавыя помышления,
то тотчас должно обращать их в добрые, и они не повредят нам; ибо если верить
своим догадкам, то им и конца не будет, и они никогда не попустят душе быть мирною.
Вот это ложь мыслию.
А словом лжёт тот, кто, например, от уныния
поленившись встать на бдение, не говорит: "Прости меня, что я поленился
встать"; но говорит: "У меня был жар, я до крайности утомился
работою, не в силах был встать, был нездоров", и говорит десять лживых
слов для того, чтобы не сделать одного поклона и не смириться. И если он в
подобном случае не укорит себя [4], то беспрестанно изменяет слова свои и
спорит, чтобы не понести укоризны.
Также когда случится ему иметь какой-нибудь спор
с братом своим, то он не перестаёт оправдываться и говорить: "Но ты
сказал, но ты сделал, но я не говорил, но такой-то сказал", и то, и
другое, чтобы только не смириться. Опять, если он пожелает чего-нибудь, то не
хочет сказать: "Я этого желаю", но всё извращает слова свои, говоря:
"У меня такая-то болезнь, и это мне нужно; это мне приказано", и лжёт
до тех пор, пока не удовлетворит своему желанию. И как всякий грех происходит
или от сластолюбия, или от сребролюбия, или от славолюбия, так и ложь бывает от
сих трёх причин. Человек лжёт или для того, чтобы не укорить себя и не
смириться, или для того, чтобы исполнить желание своё, или ради приобретения, и
не перестаёт делать извороты и ухищряться в словах до тех пор, пока не исполнит
желания своего. Такому человеку никогда не верят, но хотя он и правду скажет,
никто не может дать ему веры, и самая правда его оказывается невероятною.
Иногда случается такое дело, что бывает
крайность скрыть мало, и если кто не скроет мало, то дело приносит большое
смущение и скорбь. Когда встретится такая крайность, и видит кто-либо себя в
такой нужде, то может посему изменить слово для того, чтобы не вышло, как я
сказал, большого смущения и скорби, или обиды. Но когда случится такая великая
необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен
оставаться беспечальным, а каяться и плакать перед Богом и считать такой случай
временем искушения. И на такое уклонение решаться не часто, а разве однажды из
многих случаев. Ибо как бывает с терияком и слабительным: если кто часто их
принимает, то они вредят; если же кто примет однажды в год по великой нужде, то
они приносят ему пользу; так должно поступать и в этом деле: кто хочет по
необходимости изменить слово, то он должен делать это не часто, но разве в
исключительном случае, однажды во много лет, когда видит, как я сказал, великую
необходимость, и это самое, допускаемое весьма редко, пусть делает со страхом и
трепетом, показывая Богу и произволение своё, и необходимость, и тогда он будет
прощён, но вред он все-таки получает. Вот мы сказали, что значит лгать мыслию,
и что - лгать словом. Теперь хотим сказать, что значит лгать и самою жизнию
своею.
Жизнию своею лжёт тот, кто, будучи блудником,
притворяется воздержным; или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыни и хвалит
милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. И не потому
удивляется добродетели, что желает похвалить её, ибо если бы он говорил с сею
мыслию, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря:
"Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага", и тогда уже,
по сознании своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей. И
опять он не с тою целию хвалит добродетель, чтобы не соблазнять другого, ибо он
должен был бы в сем случае думать так: "Поистине я окаянен и страстен, но
зачем мне соблазнять других? Зачем наносить вред душе иного и налагать на себя
и другую тяжесть?" И тогда, хотя бы он в том вышеупомянутом и согрешил,
однако же коснулся бы и добра; ибо осуждать себя есть дело смирения, а щадить
ближнего есть дело милосердия. Но лжец не по какой-либо из упомянутых причин
удивляется, как я сказал, добродетели; но или для того похищает имя
добродетели, чтобы покрыть свой стыд, и говорит о ней, как будто и сам он
совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить
его. Ибо ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам диавол не может никого обольстить
иначе, как только под видом добродетели. Апостол говорит, что сам диавол
преобразуется в Ангела светла, потому неудивительно, что и слуги его
преобразуются в служителей правды (2 Кор. 11, 14-15).
Так и лживый человек, или боясь стыда, - чтобы
не смириться, или, как мы сказали, желая обольстить кого-нибудь и повредить
ему, говорит о добродетелях и хвалит их, и удивляется им, как будто сам
поступал так и знает их по опыту: таковой лжёт самою жизнию своею. Это не
простой человек, но двойственный, ибо иной он внутри, и иной снаружи, и жизнь
его двойственна и лукава. Вот мы сказали о лжи, что она от лукавого, сказали и
об истине, что истина есть Бог.
Итак, братия, будем избегать лжи, чтобы
избавиться от части лукавого, и постараемся усвоить себе истину, чтобы иметь
единение с Богом, сказавшим: Аз есмь… истина (Ин. 14, 6). Господь Бог да
сподобит нас истины Своей; ибо Ему подобает слава, держава, честь и поклонение
во веки веков. Аминь.
Примечания:
[1] В слав.: преслушания.
[2] В славянском переводе сей книги,
напечатанном в Киеве в 1628 году: зазоры (подозрения).
[3] В слав.: самосмышлению.
[4] В греч.: если кто-либо укорит его в
каком-нибудь деле.
